Весна

Борисов Борис [ПЕРО] ВЕСНА И КОШКА

От наступающей весны в голове шумно, торопливо. В честь весны носил вчера свою кошку на лестницу, показывал ей большой весенний мир из окна! Посадил ее на подоконник и гладил, успокаивая. Кошка в ответ кричала нечеловеческим голосом и самозабвенно царапалась в моих крепких объятиях. Она меня как бы спрашивала своими небольшими желтыми, сузившимися от яркого дневного света глазами: почему я это делаю? Я ей отвечал: - потому что ты кошка, потому что надо, и мучил ее весенним миром дальше. Кошка испуганно смотрела в грязное окно, пятясь по подоконнику назад, и безбожно орала на всю лестницу. Она у меня большая, пушистая. Изодрала мне в клочья от тревоги белый живот, отталкиваясь от него. Багровыми, кровоточащими полосками заалел он из окна в мир… Видно, как и человеку, кошке весна понятна не до конца, либо вовсе непонятна. Я ласково погладил ее, смиряя внутренний, инстинктивный, кошачий ужас, она в ответ ласково прильнула к моей ноге, просясь поскорее домой. Я легонько приоткрыл дверь, и она бросилась индейской стрелой под спасительные стены квартиры. А сам остался смотреть на рождающийся мир, чувствуя жизнь, с окон пятого этажа. Моя кошка так и не смогла постичь смысл разлившейся кругом весны, а смогу ли я? Вот, внизу, под окнами, гуляет глупый дедушка с мудрым котом на длинном поводке. Кот большой, черный с белым местами. Глаза у кота большие, глубокие и умные. С пушистыми могучими ресницами. Он настойчиво тянет своего деда и ведет его по своим разнообразным, весенним, неотложным делам. Дедушка слушается мудрого кота и делает робкие маленькие шажки вперед. Для того чтобы дедушка не потерялся, он цепко держится за кошачий поводок. На крыше дома напротив сидят жирные городские голуби. Крыши уже высохли под теплым солнцем планеты и начинают вздуваться горячим металлом, поэтому коготки птиц гулко царапают жестяную поверхность. Голуби важно раздулись и ведут банальный спор из-за своей сизой подруги, что сидит в стороне и думает, как бы от них отвязаться подобру, поздорову. Лицо ее мрачное, задумчивое… Мимо парадной убежденно спешат пешеходы, под их нестройными шагами к круглому канализационному люку спешит весенний дворовый ручеек. Бежит весело, настойчиво, петляя меж возвышений и препятствий жизни. Все это вместе густо унавожено урбанистической грязью и мусором большого капиталистического города, но люди уже привыкли, поэтому не обращают на свалку под своими ногами никакого внимания и бдительности. Они лишь по вечерам всецело поддерживают и одобряют тревожный голос обезумевшего эколога-нонконформиста из горячего вечернего телевизора, который, используя свое больное воображение и фактическую основу, рисует картины мрачного городского будущего, грядущего городского ада, одну почище другой. Сам при этом, используя свое богатое воображение, содрогается после каждой своей страшной и пугающей фразы. Он приходит в ужас и начинает верить в потусторонние силы и конец мира. Больное воображение на фоне больного грязного города - вещь нормальная и обыденная. Болезнь есть нормальное состояние, и никто не обращает на это никакого пристального внимания. А утром эти люди-пешеходы-телевизионные зрители совсем уже другие и думают совсем о других делах и заботах нового дня. Уверенно ступают чистыми ногами по городской, грязной помойке и так живут изо дня в день. Не становясь от этого чище… Весна основательно встряхивает и людей и природу. Люди бегают растревоженные, словно загоревшийся муравейник, плохо соображая местами, но все равно продолжают бегать и неугомонно болтать. С высоты пятого этажа мир кажется залитым солнцем и счастливым вполне. Грязное стекло лишь усиливает эффект радостной расслабленности. Не хочется ни протереть стекло, ни что-либо здесь изменить. Изменить хочется лишь в планетарном масштабе, минуя национальные частности. Внизу под кромкой кровожадных крыш стоит новенький блестящий автомобиль. Сытого лакированного хозяина поблизости не видно, стою, задумчиво смотрю на хромированный самодвижущийся механизм. Засмотрелся на достижение автомобильной промышленности, отлитое из тонкой стали. Неожиданно чувствую дрожь стен. Мимо, с крыши, что-то стремительно пролетает. Что-то такое белое, веселое и тупое. Через крошечный отрезок времени, безусловно, сжавшегося в простой человеческий кулак, внизу раздается громкий звук, звук бьющегося толстого стекла и скрежет металла. Отрываюсь от созерцания весенней картины мира, бьющейся в мое окно глупым мотыльком, упорно смотрю вниз под ноги. Внизу стоит жертвенный автомобиль с разбитым и осыпавшимся в салон лобовым стеклом и серьезно помятым капотом. Всю эту весеннюю картину венчает большая бревнообразная ледяная громадина, быстрое дитя водосточной трубы и запоздавшего дождя. Труба старая и заканчивается почти же там, где и начинается. Глыба льда большая, тяжелая, пасмурная, никак не меньше 30 килограммов. Автомобиль от боли громко закричал сигнализацией, зовя на помощь для обезболивания свежего пухлого хозяина. Проходит пять коротких минут… Тут на зов автомобиля выбежал удалой хозяйчик. Вид боевой, наглый, самоуверенный, рот открыт, готов сыпать угрозами и сквернословием. Увидев картину сплошного техногенного разрушения, гибели ценного частного имущества, он вдруг затопал от неожиданности, запричитал, припадая на колени и касаясь пятками землицы, нагибаясь к ней руками, загребая ее горстями, и вскидывая вместе с очами к небу. Закрутился на месте, завертелся точно веселая метла, пропотел от горькой, злой обиды, заерзал ногами, засучил коротенькими самодельными руками, качнулся точно поганая осина, крикнул, словно поганый чужеземный татарин, закашлялся глубоким кашлем, захрипел в предсмертной агонии и умер восвояси близ двора… Умер быстро, умер тихо, люди не обратили внимания, никто и не заметил его дурацкой гибели от жадности, - смерти от греха. Пешеходы так и бежали через двор, наискосок. Умер, отойдя в сторонку, аккуратно, в небольшом подвальчике, где и схоронился самолично, поставив самодельный крест из теплого, дорогого пальто. На своей свежей могилке. Песочек, земля, крест, все как полагается умершим от жизни. Никто его не вспомнил, никто не пришел, мир был занят, он бежал за очень большой прибылью с азартом и остервенением. Граждане, не ставьте честно награбленное самодвижущееся добро вплотную под крыши издевающихся домов! Хотя может это и к лучшему… Голуби с крыши все убежденно делили свою голубку, убого решая, кто первый, поэтому тоже ничего не знали и не видели. А голубка все видела, и уже начинала завидовать умершему. Мудрый кот внизу улыбнулся, глупый дедушка поперхнулся. Пешеходы продолжали свой бег через двор, наискосок. Солнце слегка покачнулось в своей дальней юдоли и продолжало весеннюю игру, мудро посмеиваясь в полосатые усы. Весна настойчиво копается в голове… Воскрешает картины из детства, посредством окружающих давних запахов и примет. В голове возникает весенний сумбур и необыкновенная разноголосица. Ходишь целый день, точно блаженный, истинно радуешься миру, как ни в какую другую пору года. Смотришь на людей и не узнаешь их, они все какие-то встревоженные, точно родные. Незнакомые, но похожие, чужие, но близкие, занятые, но подпавшие под очарование весны. Идущий маленький ребенок за пухлую ручку с мамой, радует и обнадеживает, идущая впереди красивая девушка, - волнует и многообещает, заманчивой открытой походкой упоения моментом, спешащий на учебу подросток, - интересен своей нескладностью и огромным запасом внутреннего жизненного оптимизма. Радует растущее дерево, проснувшиеся кусты у дороги, цветы в пыльных домашних вазах, веселые быстрые собаки. Огорчают многочисленные нищие, плохо одетые люди, бесприютные собаки с грустными мордами на лицах, старые изношенные окружающей социальной средой лица мелькающих мимо остановки трамвая людей, грязные дети-попрошайки, - будущее нации, грязь, забитость навеки, лютая озлобленность к посторонним. Огорчают жирные господа жизни в персональных сверкающих тачках, алчные работники автоинспекции, неприметные, но опасные работники органов, работающих снаружи, распухшие от капитализма и собственной нечисти жлобы-нацисты, убежденные в своей обывательской правоте, мальчики-фашисты, слепо копирующие поведение и чужие идеи, давно отживших свое и разбитых войной вождей и партий. Окончательно огорчают богатые, слишком богатые, слишком довольные и сытые, глухие к нуждам и несчастьям окружающего неприметного большинства трудового народа. Они портят ворвавшуюся в мир весну своими грязными, от жира и копоти сгоревших в водовороте этой жизни сотен тысяч тел, чумазыми руками. Карябают ее по самой груди, вычищая из нее все революционное, обновляющее и смелое! Завешивают весеннее небо тупыми рекламными плакатами, пустой глупой музыкой заглушают ее верные звуки, унылым трепом о дорогих вещах, - убивают ее внутреннюю силу и красоту! Топчут ее землю бесплатными буклетами и вражескими политическими, никому не нужными газетами, глушат радиоприемниками на FM, телевизорами, телефонами, и бесшумными стиральными машинами. Трудно приходится этой весне, весне 2004 года. Медленно, постепенно приходит она к людям, опасаясь и побаиваясь. Косым лучом пролезает в темную зимнюю квартиру пролетария, ласковой веткой бьет в окно, упакованное поролоном, тонкой птичкой поет в сонное ухо, треском льда шумит из-под ног, озорным ручейком перебегает твою заповедную дорогу. Окна с жадностью пьют теплый солнечный свет, заводя игру в зайцев. Они вплотную прилегают к своим рамам, стараясь побольше урвать от весенних световых даров. Весенней каплей бьет по старому коричневому карнизу твоего дома, ослепляет мозг могучим солнцем, будит сознание, наполняя его тотальной готовностью к войне! Весенний, озорной ветер пытается сорвать глупые рекламные плакаты, но ничего у него не выходит, щит привинчен крепко, по-капиталистически. Пытается весна затопить бурными весенними водами проезжую часть дороги, сметая сверкающие иномарки, прочь, но там движется общественный транспорт, полный пролетариями умственного и физического труда, и воды вежливо отступают. Проливными гневными дождями заливает она суетливых чиновников, бегающих по измотанному реформами телу огромной страны. Со злобой смотрят они мокрыми от водки, лжи, предательства и весенней росы, глазами на голубое чистое, невинное небо дня, стремясь обнаружить там все признаки экстремизма и применить соответствующую карательную процедуру. Ударными звездопадами орошает она терпеливую землю, но все мимо, богатые тунеядцы и воротилы плотно спрятались по своими минидворцам и минибункерам, по броневикам автомобилей, и мощным пустым телам личной охраны. Мимо падают героические звезды, не причиняя злым и богатым никакого вреда. Но, несмотря на все это, весна в победоносном наступлении, скрыть которое невозможно средствами господствующего класса. Врывается она всюду, сея шум, неразбериху и веселость. Туманит головы, наполняет человеческую планету планами и мечтами, выбивает зимнюю, накопившуюся душевную пыль. Оголяет красоту безликих человеческих тел, срывая плотные зимние одежды с людей и ледяные покровы с бегущих вдаль рек. Сочится теплым воздухом и запахами весеннего пробуждения материи. Дает надежду и зовет за собой в мир нового, неизведанного и в чем-то даже тайного. Солнце говорит тебе, - разбуженному весенним теплом: проснись, этот мир ждет и тебя, и тебе готовит он сюрприз, подарок, подарок радостный, неуловимый по началу, и столь давно желанный! Живи в этом мире!